Фёдор Александрович Абрамов

Ему повелела природа

Нелёгкую ношу нести:

Жить думой и болью народа

И быть у народа в чести

В нём зрела заступная дума

За братьев своих и сестёр;

Он шёл по стопам Аввакума, -

Он ярко горел, как костёр.

Горел, презирая невзгоды,

Великою правдой томим.

Он знал, что поднимутся всходы

Из зёрен, посеянных им.

(Лазарев В."Фёдору Абрамову")

Он родился в "зимней избе" на верхнем – высоком – конце Верколы. Веркола, как говорят некоторые, это верхний кол, который как будто бы поставили проплывавшие по Пинеге новгородцы. Вольные дети новгородской республики покоряли тёмную "чудь", оставляли на берегах рек поселения.

Так и зародилась Веркола. Верхний кол вбили, и от него пошла деревня. Большая – домов триста.

Фёдор Абрамов явился на свет 29 февраля 1920 года. Стоял високосный год. Трещал лёд на реке. Солнце повернуло на лето, но морозы не ослабевали.

Семья была бедная и большая. Вот что пишет о семье Абрамовых сестра писателя Мария Александровна:

"Родители мои крестьяне. Всю жизнь занимались крестьянским трудом: пахали землю, сеяли хлеб, заготовляли корм скоту. Отец Александр Степанович умер рано". Соседи говорили, что он был "смирный мужик".

Зато Степанида Павловна Заварзина, его жена, которую он взял с нижнего конца Верколы, была, наоборот, женщина строгая. На её руках после смерти мужа осталось пятеро детей, младшему, Феде, только годик исполнился. "Да, мама хлебнула горя", - вспоминает Мария Александровна Абрамова, - помощи ждать было неоткуда… В избе у нас всегда зимой было холодно. Стены сырые. Мы спали с Федей и мамой на печи или на полатях. Неважно жили, но всегда были сыты. Об этом мать заботилась.

Чтобы скопить на сенокос масла и творогу, в Великий пост … мать запрещала есть молочное. Ну а Федя был лакомка. Любил что повкуснее. И в отсутствии мамы любил что-нибудь съесть: сахар взять своей рукой, сметаны полизать, пенку снять с топлёного молока, когда только из печи вынуто.

Мать узнает и нас обоих допрашивает. Мы не сознаёмся. Тогда она берёт нас на хитрость. Поставит обоих на лавку и скажет: "Смотрите на иконы. Тот, кто виноват, тот глаз не подымет на иконы. Ибо если подымет, то Бог сразу камнем стукнет и убьёт".

И тут сразу всё станет ясно, кто пакостил. Я глаза выпучу на иконы, а Феденька весь съёжится и голову опускает. Смешно, а тогда не было смешно. Мы верили, что Бог может убить".

Всех своих пятерых детей Степанида Павловна вырастила и вывела в люди. Никто из них не пропал, не погиб. Они выросли, встали на ноги, выучились.

С семи лет Фёдор пошёл в четырёхлетнюю Веркольскую школу. Условия для занятий были трудные: не хватало учебников, книг, тетрадей. "Парты были четырёхместные, крашеные охрой, чернильниц две в луночках, вспоминает одноклассница, - …Фёдор башковитый был, подвижный, боевой. На перемену выйдем, в камешки играем. Он чудной был. Что-нибудь сам затеет. Теоремы доказывать любил".

Он закончил начальную школу первым учеником, а затем продолжил обучение в Карпогорской школе. Там он написал свои первые стихи, а в 9 классе – целую поэму "Испанка". Именно тогда его любимый учитель и величайший авторитет Алексей Фёдорович Калинцев посоветовал писать только о том, что сам испытал, пережил, увидел, потому что настоящее в искусстве – только выстраданное… И это пожелание стало впоследствии одним из основных правил в работе писателя. В 1938 году он закончил школу и как лучший ученик получил бесплатную путёвку по городам Советского Союза.

Осенью того же года Фёдор Абрамов был зачислен без экзаменов на филологический факультет Ленинградского университета. Студенческие годы были непростыми для будущего писателя. Крестьянский парень, выходец из таёжной глухомани, впервые оказался в огромном городе. Он остро почувствовал крохотность своих знаний и с головой ушёл в книги, почти все вечера пропадал в читальных залах.

Из воспоминаний однокурсницы Абрамова И. Васильевой:

"1938-39 учебный год. Мы – студенты первого курса русского отделения филологического факультета. Но многие, особенно ленинградцы, выглядели почти детьми и жизни многотрудной, настоящей…не знали. И Федор Абрамов, сразу мы это отметили, выглядел среди нас взрослым, серьёзным…

В складе его речи и в произнесении многих слов чувствовался житель северной России. Поэзия родной Пинеги захватывающе интересно возникала в его устных немудрёных рассказах и беседах. И речь была чистая, образная, живая.

Разумеется, мы не угадывали тогда того, что перед нами – в будущем большой писатель. Мы видели усердного сокурсника, всегда необыкновенно тщательно готовящегося к семинарам и экзаменам, и не для того, …чтобы сдать, а для того, чтобы знать. О профессорах, читающих нам лекции, говорил он всегда с глубоким уважением, пытался …прочесть книги, работы, проникнуть…в творческую лабораторию.

Когда началась Великая Отечественная война, Федор Абрамов, как и многие студенты, добровольцем ушёл на фронт. В боях под Ленинградом он получил первое ранение и несколько месяцев пролежал в госпитале. Зимой 1942-го он снова в рядах защитников города. Снова ранение, после которого он чудом остался в живых.

В жизни Фёдора Александровича было три чуда. Первое случилось в детстве. Ему был годик, когда умер отец. Когда гроб с телом отца стоял в избе, - вспоминала М.А. Абрамова, - женщины все просили, чтобы малого бог прибрал, то есть Федю. Мать сказала: "Не умирать родился, жить". Тогда женщины сказали, что Степанида, видно, помешалась с горя". Сила веры и любви матери, семьи помогли ему выжить.

Второе чудо произошло на фронте. Вот что рассказывает об этом друг Абрамова, преподаватель Ленинградского университета А.Редина:

"Ленинградский фронт. Ударному батальону приказано сделать лазы в проволочном заграждении. Зима. Мороз сковал болото. Местность открытая. Миномётный обстрел. Укрытие – трупы погибших товарищей. Скольких сразила здесь вражеская пуля! Фёдор пополз к заграждению. В одной руке ножницы, в другой граната. Внезапно замечает перед собой немца. Бросает в него гранату, но немец успел выстрелить. Разрывные пули прошивают солдату ноги, бёдра. Он теряет сознание. Уткнувшись лицом в землю, истекает кровью. Позёмка заметает его.

Ночью специальная похоронная команда подбирала убитых. Посчитав мёртвым и Фёдора Абрамова, волокут его на плащ-палатке в братскую могилу. Усталые, измученные солдаты с трудом передвигают ноги. Один из них спотыкается, падает и проливает из котелка воду мёртвому на лицо.

Мёртвый застонал. Так чудом остался жить Фёдор Абрамов".

О третьем чуде рассказал сам Абрамов в выступлении по телевидению: "Мне страшно повезло, конечно, я был в переплётах самых ужасных: так, через Ладогу пробирался уже в апреле месяце (1942-го года), там машины – одна впереди с ребятишками блокадными, другая – с ранеными сзади – пошли на дно. Наша машина как-то прошла под пулемётами и под обстрелом, под снарядами…Страшно много случайностей, в результате которых я оказался жив".

Абрамов всю свою жизнь считал себя должником тех, кто погиб на фронте. Потому что "погибли, может быть, самые талантливые, может быть, гениальные ребята". И потому что он остался жить – жить за всех них:…это чувство многих из тех, кто прошёл войну. Каждый оставшийся в живых, в сущности, счастливчик, избран судьбой – и долг его платить по счёту судьбы.

Но не боевые действия и сражения стали главной темой произведений Абрамова. После того, как его вывезли по ледовой дороге на большую землю, он был отпущен в отпуск на родину. Фёдор Александрович поехал в Верколу и задержался там, долечиваясь, до зимы. Он увидел здесь "второй фронт", как он говорил впоследствии, "фронт русской бабы", который стал действовать задолго до открытия официального второго фронта и который так потряс писателя.

Целый батальон солдат поставила Веркола фронту. Остались бабы да девки. Остались старики и малые ребятишки. Не на чем было пахать и сеять. Пахали и сеяли на себе. Ели хлеб из мха с растёртой сосновой корой.

Пробыв лето и осень в родной деревне, Фёдор Абрамов возвращается в армию. Демобилизовавшись в 1945 году, вновь поступает в университет. Окончив курс, остаётся в аспирантуре и защищает диссертацию по творчеству Шолохова. Как вспоминают очевидцы, Абрамов защищал свою диссертацию в дырявых ботинках… Товарищи, скинувшись, подарили ему по случаю присуждения научного звания новые туфли. Вскоре после защиты его избирают заведующим кафедрой советской литературы.

Первым произведением молодого писателя стал роман "Братья и сёстры", опубликованный в 1958 году. В нём он показал ту суровую, невыдуманную картину жизни северной деревни, какую он сам видел, когда вернулся в родную Верколу после ранения. Продолжением этого произведения стали романы "Две зимы и три лета", "Пути-перепутья", "Дом". Все вместе они составили тетралогию "Пряслины". За свои произведения Абрамов был удостоен в 1975 году Государственной премии СССР.

Русский народ, русский характер, русская женщина – одни из главных тем русской литературы. Главенствуют они и в тетралогии "Пряслины". Но самые любимые образы у Абрамова – женские. "Лучше на свете не жить, чем жить без совести", - говорит любимая героиня писателя Лиза Пряслина.

Женские судьбы стали основой лучших повестей и рассказов Абрамова, таких как "Пелагея", "Алька", "В Питер за сарафаном", "Деревянные кони".

Многие повести и рассказы построены как монологи-исповеди, где через исповедь выявляется сокровенная суть характера и судьбы персонажа. Читаешь – и кажется, что собрались на посиделки женщины, и каждая рассказывает о своей нелёгкой жизни.

"Читал я Ф. Абрамова и думал: есть галерея русских полководцев в Эрмитаже, есть музеи славы, а галереи русской бабы нет. Нет памятника в лицах тем, на ком, может быть, Россия стояла и до сих пор стоит. Фёдор Абрамов этот памятник поставил, эту галерею создал. Русская история в этом смысле теперь без него не обойдётся". Что можно сказать о героинях Абрамова? Что святые они. Что не будь их, и ничего бы не было. Не было бы хлеба в войну. Не было бы кому государство российское после войны поднимать. Оно поднято их руками и их силой. "Встаньте, люди! Русская крестьянка идёт. С восьмидесятилетним рабочим стажем", - восклицает писатель в рассказе "Старухи".

У одной их них руки, "как грабли", у другой – "как крюки". У третьей щёлоком разъедены до мяса", "красные". И детей вырастили – и своих, и чужих, и свой, и колхозный скот пасли, - а всё же женщины они, красавицы. То, что Фёдор Абрамов в них красавиц видит, не самообман. Даже те, кто некрасив лицом или до срока состарился, красивы, прекрасны.

Истинно великие люди - простые, безымянные. Это о них одна из лучших книг писателя – "Трава-мурава", которую можно назвать малой энциклопедией народной жизни. Готовя к изданию "Траву-мураву", Абрамов записал в дневнике: "Я-то думал, всё, пропала Русь, одна шушера осталась, а читая "Траву-мураву", вдруг понял: жива Россия. И выживет. Какие прекрасные люди населяют мои рассказы! Ведь не выдуманы же они. Из жизни взяты".

Завершается "Трава-мурава" короткими изречениями, пословицами, авторскими размышлениями-итогами, многие из которых звучат как заповеди-завещание:

"Улыбнись – и миру станет лучше".

"Сотвори мир в душе и пошли его людям".

"Жить в ладу с собой, со своей совестью – не в этом ли самое большое счастье?"

Фёдора Александровича не стало 14 мая 1983 года. Осталась незаконченной его последняя книга, которую он считал своим главным и лучшим произведением. "Чистая книга", материал для которой писатель собирал 25 лет, увидела свет в 2000-м году. Книга, впервые изданная спустя 17 лет после смерти писателя – как завещание всем нам, следующим поколениям, жить не по лжи, а красиво, чисто.

Наши дни растяжимы, вместительны, пёстры –

Что угодно подсунешь заместо родства.

А родство – это просто: чтобы братья и сёстры,

По труду и по совести. Без воровства.

Не довольно ли всяких досужих напраслин

Подхватили ветра о народе своём?

Ты твердил об ином. Ты назвал это – Пряслин.

И ему ты оставил отеческий дом.

Читая произведения Абрамова, мы с каждым разом всё больше узнаём и понимаем не только писателя и его книги, но и самих себя, свой народ, свою страну. Как мы живём? Так ли живём? Чем живём-кормимся?

Если жить не таясь, так найдётся хвороба…

Но осталась, рождённая болью твоей,

Деревенская проза – высокая проба

Наших личных домов на открытость дверей.

То ли это горят с сенокоса ладони,

То ли щёки горят от обиды крутой –

Но летят и летят деревянные кони,

Звонким ржаньем зовут и зовут за собой.

Литература

Абрамов Ф.А. Собрание сочинений : в 3 т. / Ф.А. Абрамов. – Л.: Худож. лит., 1980.

Т. 1 : Братья и сестры; Две зимы и три лета. – 575 с.

Т. 2 : Пути-перепутья; Дом; Вокруг да около. – 559 с.

Т. 3 : Повести; Рассказы; Литературные портреты, статьи, выступления. – 702 с.

Абрамов Ф.А. Неужели по этому пути идти всему человечеству? Путевые заметки: Франция, Германия, Финляндия, Америка / Ф.А. Абрамов; сост. И вступ. Статьи Л.В. Крутиковой-Абрамовой. – Архангельск: Правда Севера, 2002. – 213с.: ил.

Абрамов Ф.А. Слово в ядерный век. Статьи; очерки; Выступления; Интервью; Литературные портреты; Воспоминания; Заметки. – М.: Современник, 1987. – 447 с. – (Б-ка «О времени и о себе»).

Абрамов Ф.А. Так что же нам делать? (Из дневников, записных книжек, писем. Размышления, сомнения, предостережения, итоги) / ФА. Абрамов; сост. Л.В. Крутикова-Абрамова.– СПб.: Журнал «Нева», 1995. - 112 с.

Абрамов Ф.А. Чистая книга : незавершенный роман / Ф.А. Абрамов; публикация Л.В. Крутиковой-Абрамовой – СПб.: ГАМАС, 2008. – 240с.: ил.

Бражнин И.Я. Недавние были / И.Я. Бражнин . – Архангельск: Сев.-Зап. КН. Изд-во,1972 – 224 с.

Воспоминания о Федоре Абрамове: сборник. – М.: Сов. Писатель, 2000. – 672 с.

Галимов Ш.З. Федор Абрамов: творчество, личность / Ш.З. Галимов; худож. С.Н. Сюхин. – Архангельск: Сев.-зап. КН. Изд-во, 1989. – 251 с.: ил.

Галимов Ш.З. В глубины жизни: (о повестях Федора Абрамова) / Ш.З. Галимов // Уроки человечности. Литература и Север / Ш.З. Галимов. – Архангельск, 1984. – С. 82-100.

Егорова Л.В. Мой Федор Абрамов / Л.В. Егорова. – Архангельск: АНО «Архангельский литературный музей», 2005. – 592 с.: 325 ил.

Егорова Л.В. Сурские бывальщины / Л.В. Егорова. – Архангельск: ГУП «Сев.- Зап. КН. Изд-во», 2000. – 512 с.: ил.

Земля Федора Абрамова / сост. Л. Крутикова. –М.: Современник, 1986. – 399с.

Золотусский И.П. Федор Абрамов: Личность. Книги. Судьба / И.П. Золотусский. – М.: Сов. Россия, 1986. – 160 с.

Крутикова-Абрамова Л.В. Дом в Верколе: документальная повесть / Л.В. Крутикова-Абрамова. – Л..: Сов. Писатель, 1988. – 376с.

Крутикова-Абрамова Л.В. Жива Россия. Федор Абрамов: его книги, прозрения и предостережения / Л.В. Крутикова-Абрамова. – СПб.: АТОН, 2003. – 416 с.: ил.

Михайлов А.А. Пекашино и пекашинцы / А.А. Михайлов // Северная тетрадь: о родном крае, о литературе, о товарищах, о себе / А.А. Михайлов. – 2-е изд., испр. и доп. - Архангельск, 1980. – С.124-147.

Оклянский Ю.М. Дом на угоре: о Федоре Абрамове и его книгах / Ю.М. Оклянский. – М.: Худож. Лит., 1990. – 208 с. - (Массовая историко-литературная б-ка).

Федор Абрамов и Север: статьи, воспоминания, стихотворные посвящения / сост. Е.Ш. Галимова. – Архангельск, 1990. – 160 с.