Жизнь в Санкт-Петербурге и в провинции

«Онегин в первой главе, видимо, живёт на Фонтанке. Район этот был прекрасно знаком автору… Это был район аристократических особняков. Такой же была и Миллионная улица, упомянутая в первой главе.

Жизнь в собственном доме была доступна в Петербурге (в тех районах, которые упоминаются в “Евгении Онегине”) лишь очень богатым людям. Тип внутренней планировки такого дома приближался к дворцовому. Большинство тех людей, которые в Москве выстроили бы или наняли целый особняк, в Петербурге довольствовались наемной квартирой…»

«Евгений Онегин имел “настоящий барский выезд, с собственным кучером и лакеем”. В ресторан и театр он едет в собственном экипаже, тогда как на бал отправляется в “ямской карете”. Замечательный актёр Художественного театра Л. М. Леонидов, обращая внимание своих собеседников на этот факт, приводил слова А. А. Стаховича, тонкого знатока светского этикета и «великого знатока всяческих “выездов”»… Вот что он говорил:

– Мы имели великолепные выезды, но за шик считалось проехать “на ваньке”!»

Лаврентьева Е. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет / Елена Лаврентьева. – Москва: Молодая гвардия, 2005. – 663 с.: ил. – (Живая история).

«Ваньки», одноконные пролётки, были самыми распространёнными среди извозчиков. C измождёнными лошадьми и не менее жалкими санями, но зато дежурившие на каждом углу, за проезд такие извозчики брали меньше других. От Адмиралтейства до Александро-Невской лавры можно было прокатиться за 6 копеек.

«Дворяне предпочитали жить в столицах или губернских городах. Для получения наличных денег, необходимых для приобретения предметов роскоши, поездок за границу и тому подобных трат, они закладывали свои имения в опекунском совете. Это была система, похожая на ломбард: оценив имение и заложив его, дворянин получал деньги под проценты, которые должен был вносить ежегодно. Предполагалось, что полученный капитал будет употреблён на улучшение хозяйства, на самом деле имение никогда не выкупалось, а долги по процентам росли. Часто наследник уже не мог выкупить своё владение, которое продавалось за долги. Так случилось с имением отца Онегина.

Получив в наследство от дяди, “деревенского старожила”, незаложенное имение, Онегин, увлечённый идеями экономиста Адама Смита, решил поселиться в деревне и даже приступил к некоторым преобразованиям, которые могли быть полезны и для барина, и для крестьян».

Онегинская энциклопедия. В 2 т. Т. 1 / под общей ред. Н. И. Михайловой. – Москва: Русский путь, 1999. – 572 с.

«Богатые семьи проводили лето в деревне, а на зиму уезжали в город – или в губернию, или в столицы. Но было так называемое поместное дворянство, проводившее в деревне и лето, и зиму. Так жили пушкинские Ларины, и Татьяна в первый раз увидела Москву, только когда её привезли сюда “на ярмарку невест”.

Зима в деревне пушкинского времени – сейчас это трудно себе даже представить! Темнеет рано, в доме жгут свечи, но обычно свечи берегут и в гостиной полумрак. В девичьей, куда забирались дети послушать сказки или песни крепостных девушек, занятых пряжей, горит лучина, от которой мало света. Новые книги попадали к деревенским помещикам редко. Их дочери осваивали материнскую библиотеку или перечитывали старые журналы. Об учителях заботились больше для мальчиков – им служить, а девушку и так замуж выдать можно, было бы приданое».

Марченко Н. Быт и нравы пушкинского времени / Нонна Марченко. – Санкт-Петербург: Азбука-Классика, 2005. – 431 с.

«Осенью в Москву съезжались девушки, чей возраст приближался к заветному, и проводили там время до Троицы… Сватовство состояло обычно в беседе с родителями. После полученного от них предварительного согласия в залу приглашалась невеста, у которой спрашивали, согласна ли она выйти замуж».

Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). – Санкт-Петербург: Азбука, 2014. – 540 с.